Рука на плече.
Что испытывает человек, когда его касается призрак? Ледяное жжение. Таково, вероятно, прикосновение смерти. Я-то никогда не умирал… От такой рожи даже смерть отворачивается.
Что испытывает человек, когда его касается полтергейст? Видимо, непередаваемое отвращение. Иначе как объяснить их вопли и гримасы? Впрочем, мне эти детки тоже противны. За очень редким исключением.
Рука на плече. А этот Обормоттер не вопит, не гримасничает. Практически не замечает. Ещё бы – тут, в Большом зале, такое зрелище! Грандиозный бал. Непревзойдённый бал восковых фигур. Мёртвые лица, пол покрыт телами. Это куклы лежат, простые марионетки. Пустые гильзы от патронов этой войны. Да, я поэт! Разве не слышали частушек моего сочинения? Зря-зря, очень рекомендую. Вот из последнего:
Ходит Поттер невредим;
Грустен Поттер, нелюдим.
Потому что большинство
Пало в битве за него.
Между прочим, классический трёхстопный хорей с мужской рифмой. Откуда я это знаю? Как не знать, когда об этом битый час рассуждал портрет какого-то сомнительного стихоплёта на четвёртом этаже – Чосер или как его там… А мне надо было срочно привинтить к рыцарскому доспеху детальку, весьма важную для анатомического развития детишек. Я ведь об их образовании тоже пекусь – зря что ли в Школе обитаю? И мне кажется, у меня большой педагогический талант. В этом, если хотите, моё призвание – учить детей.
Например, вот эту, которая сейчас лежит себе спокойно, пепельно-русая и умиротворённая, я научил быстро реагировать на опасность и не унывать. У неё дурацкое имя – Нимфадора, но я звал её просто Ниф-Ниф. Уж сколько она по моей милости набила шишек и синяков, испачкала мантий, разбила статуй… В ней самой, конечно, грации не много, но я старательно помогал. Вот – аврором стала. Хорошим аврором, надо сказать. Я видел, как она билась с родной тёткой (эту я тоже кое-чему научил, но не скажу, чему), билась дерзко и отчаянно. Ещё бы – опустошённый муж ведь уже лежал себе, отражая на неподвижном лице разноцветные отблески заклинаний. Так же, как Ниф-Ниф в юности делала из своих волос калейдоскоп оттенков.
Муженька этого я тоже учил. Не быть слабаком, не размазывать нюни. Первые удары судьбы, которые он достойно, по-мужски преодолел, преподнёс ему я. Всё равно больше всех всегда кричит Филч, ему полезно костями потрясти. А детки закаляются…
Рядом лежит один из рыжих сорванцов. Вот кого я любил – ну, правда. Другой одноухий остался, но живой. А этот лежит, бессовестно рыжий, выпучил веснушки на обескровленном лице. Даже Ниф-Ниф краски приглушила, а этот светится. Ну, моё ему полтергейстское уважение. Стал бы призраком, мы бы покуролесили… Их с братом я учил искать нестандартные решения, пускать в ход фантазию, не бояться экспериментов и при этом избегать наказания. Хорошие были ученики.
Руку с плеча. Не плачь, Обормоттер. Я тоже теряю тех, кого люблю. А тебе ещё жить и жить, любить, растить детей. Присылать их сюда. А я уж тут научу их, не беспокойся. Я всех учу только тому, что им потом пригодится. Вот тебе я посвятил столько стихов и частушек! Чтобы ты привыкал к вниманию, не принимал близко к сердцу издёвки, пропускал мимо ушей колкости. Я создавал тебе проблемы, чтобы ты учился преодолевать их. И разве сравнимы мои пакости с кознями Злого Тома?
Так что живи, Обормоттер. Послушай нежить Пивза, который нашёл своё призвание в том, чтобы учить и сочинять.
Бал фигур из воска. Смерть
Не даёт нам громко петь.
Крепко вяжет жизни нить –
Обормоттер будет жить.
Холодный апрель кончился, все страницы календаря скоро высохнут. А лучше пустить в кровь иглы солнечных лучей, чтобы жилы прогрелись. Мисс Уизли хорошо умеет делать такие уколы, я её научил. Она ведь так горячо снится, не правда ли? Сейчас у тебя комок в горле – нечего сказать, стыдно плакать. Не плачь, пусть лучше любовь идёт горлом. Лови её ртом, вдыхай глубоко. Слушай Пивза, который любит и теряет тех, кто любит. Когда они окачивают школу или когда лежат восковыми фигурами, надев мёртвые маски. Запомни, Обормоттер, снимать броню никогда не поздно. Рыцари не всегда ходят в доспехах, особенно когда я утаскиваю шлем или спускаю тяжеленные жестяные штаны с этих пустоголовых олухов в коридорах.
В общем, не плачь и не жалей. Кого нам с тобой жалеть? Ведь ты, как и я, сирота. Ну, в смысле, у меня родных никогда и не было. Ну что ты? Смелей! Нам нужно лететь. Ты ведь любишь летать, а? Я вот знаю, зачем я на земле, знаю своё призвание. Мне будет легко улетать. От винта, Обормоттер!

— Мужчина! Стойте! Мужчина в капюшоне!
— Да, это я…
— Я вам свистел. Почему вы не обернулись?
— Я что, шлюха – на свист оборачиваться?..
— Вы знаете, что нарушили?
— Что нарушил?..
— ПэДэДэ нарушили.
— Как-как?..
— ПэДэДэ.
— Что?..
— ПэДэДэ!!!
— А ещё раз повторите, пожалуйста. У вас это так замечательно получается…
— Хорош паясничать! Вы совершили переход в неположенном месте.
— Ну, я же не Суворов…
— Почему?
— Как почему? Во-первых, у меня фамилия другая. А во-вторых – Суворов уже давно мертв…
— Нет. Причем здесь Суворов?
— Ну, Суворов совершил переход через Альпы, а я всего лишь в неположенном месте…
— У вас документы есть?
— Есть. Есть уставные документы ООО «Связьпромстрой». Только это нотариально заверенные копии. Вас устроит?
— Мне нужны документы, удостоверяющие вашу личность.
— Да какая я личность? Вот Суворов был личностью…
— Прекратите, говорю. Если нет документов – я вас задержу.
— Произведу задержание…
— Что?
— Правильно говорить: «Произведу задержание». А задерживают только преждевременное семяизвержение…
— Ты клоун что ли?
— А вы клоуна ищете? Я как раз видел одного. По телевизору.
— Наркоман?
— Шерлок Холмс.
— Что «Шерлок Холмс»?
— Шерлок Холмс был наркоманом. Я думал, что мы в ассоциации играем…
— Ты наркоман?
— Клоун-наркоман – это триллер какой-то…
— Ты почему дорогу не по зебре переходишь?
— И кто из нас наркоман?
— Так, давай в машину, сейчас вызову патрульный экипаж.
— А я сейчас упаду лицом об асфальт и потом скажу, что это вы меня били…
— Да что с тобой такое, мужик?
— У вас героиновая ломка когда нибудь была?
— Нет.
— И у меня нет.
— Так, вали отсюда нахрен!
— Ну почему сегодня никто не хочет со мной разговаривать?

С добрым утром, наместник Святого Петра.
Вы, как вижу, опять безнадежно упрямы.
Разбирать философию Зла и Добра
Все равно что сворачивать в терцию гаммы.

Если выписать мне вид на жительство в Ад,
К Вам же черти сбегутся с болезненным лаем
И в слезах и соплях будут Вас умолять:
“Заберите его, мы с ним жить не желаем!”

Взгляньте свежим взглядом:
Ад мой с Вами рядом.
Хоть дождем, хоть градом
Гнев Господень падет на всех!
Те, кто жив остался,
Пьют яд Ренессанса
Впору испугаться,
Слыша Дьявола смех.

Вы писали недавно в каком-то письме,
Что давно переполнена чаша терпенья,
Что сожжете меня Вы по этой весне,
Куклу будете жечь за меня неименьем!

Если делать Вам нечего, бедный мой друг,
Приезжайте ко мне, скрывши масками лица,
В карнавальном огне, в наслаждении мук.
Так придется мне Вас поучить веселиться!

В звоне карнавала
Крик накроет валом,
Щеки красит алым,
Стыд и совесть горят в огне!
Страстью темной съело
Вам душу и тело.
Коль воскресните, смело
Приходите ко мне!

Вы писали, что я, впав в неистовый грех,
Жен двоих удушил, ну а с третьей не венчан.
Так найдите ж занятье достойнее тех,
Чем шпионить за мной и считать моих женщин.

Впрочем, что мне сказать тем, кто вряд ли постиг,
Как душа замирает в созвездиях пестрых,
Как столетие взглядов сливается в миг,
И как сердце, взорвавшись, взлетает на воздух?

Кто изведал это,
Тот клянет рассветы,
Разрывает ветер
На волокна сердце мое.
Плоть горит и тает.
Кто любил, тот знает:
Ни одна святая,
Увы, не стоит ее!

Увы, не стоит ее! Увы не стоит ее!