Отредактировано Adrian Pucey (2011-06-02 14:01:50)

Не могу уйти и охуеть как сложно остаться.

С ним ужасно легко хохочется, говорится, пьется, дразнится; в нем мужчина не обретен еще; она смотрит ему в ресницы – почти тигрица, обнимающая детеныша.

Он красивый, смешной, глаза у него фисташковые; замолкает всегда внезапно, всегда лирически; его хочется так, что даже слегка подташнивает; в пальцах колкое электричество.

Он немножко нездешний; взор у него сапфировый, как у Уайльда в той сказке; высокопарна речь его; его тянет снимать на пленку, фотографировать – ну, бессмертить, увековечивать.

Он ничейный и всехний – эти зубами лязгают, те на шее висят, не сдерживая рыдания. Она жжет в себе эту детскую, эту блядскую жажду полного обладания, и ревнует – безосновательно, но отчаянно. Даже больше, осознавая свое бесправие. Они вместе идут; окраина; одичание; тишина, жаркий летний полдень, ворчанье гравия.

Ей бы только идти с ним, слушать, как он грассирует, наблюдать за ним, «вот я спрячусь – ты не найдешь меня»; она старше его и тоже почти красивая. Только безнадежная.

Она что-то ему читает, чуть-чуть манерничая; солнце мажет сгущенкой бликов два их овала. Она всхлипывает – прости, что-то перенервничала. Перестиховала.

Я ждала тебя, говорит, я знала же, как ты выглядишь, как смеешься, как прядь отбрасываешь со лба; у меня до тебя все что ни любовь – то выкидыш, я уж думала – все, не выношу, несудьба. Зачинаю – а через месяц проснусь и вою – изнутри хлещет будто черный горячий йод да смола. А вот тут, гляди, - родилось живое. Щурится. Улыбается. Узнает.

Он кивает; ему и грустно, и изнуряюще; трется носом в ее плечо, обнимает, ластится. Он не любит ее, наверное, с января еще – но томим виноватой нежностью старшеклассника.

Она скоро исчезнет; оба сошлись на данности тупика; «я тебе случайная и чужая». Он проводит ее, поможет ей чемодан нести; она стиснет его в объятиях, уезжая.

И какая-то проводница или уборщица, посмотрев, как она застыла женою Лота – остановится, тихо хмыкнет, устало сморщится – и до вечера будет маяться отчего-то.

(с) моя незыблемая любовь. верочка

Ехала в трамвае голая старушка. Абсолютно голая, всё в морщинках брюшко. Сморщенная попка, сморщенные груди. Глядя на старушку, улыбались люди. Глядя на старушку как не улыбнуться, голая старушка — это ж ебануться!

God gave me everything I want

Невеселый нрав от рожденья мне в жизни достался.
Как полночный тать, по Земле беспризорно метался.
Я – гнилая медь, уже и за грош никому не сдался.
Где последний раз положили – там, на века и остался.

Бесталанный, усталый, разбитый судьбою слабак.
Я – заброшенный даже блудницами, старый кабак.
У меня внутри только темнота да бездонный мрак.
Я домашний питомец, забытый в своре дворовых собак.

Я сгорел в своем собственном черном бескрайнем огне.
А теперь даже крысы не хотят стоять со мной наравне.
Я устал здесь, на грязном, речном буром илистом дне.
Но, поверьте, когда-то я тоже летал, как и вы, во сне.

(с)